– Что Орсон хочет увидеть в Воронеже? – тихо спросила Амин.

– Правду, – коротко ответил Феллер.

– А что не так с Воронежем?

– Я не сказал, что с ним что-то не так, я сказал, что Орсон ищет правду, – несколько секунд А2 задумчиво смотрел на Карифу, после чего закончил: – Выбери среди подозреваемых тех, кто направится в Москву. Они не смогут миновать ее по пути в Воронеж.

И разорвал связь.

///

– Можете считать меня кем угодно, – негромко произнес Захар, разглядывая большой зал аэропорта. – Но я твердый сторонник «No Country For Oldbug!».

Агенты знали, что на парковке их ожидает присланный филиалом GS фургон, думали, что направляются к нему, но, выйдя в главный зал терминала, Карифа сказала, что ей нужно срочно переговорить с руководством, и заперлась в связной капсуле. Ребята же побросали сумки и расположились в неудобных аэропортовских креслах. Конелли привычно погрузился в коммуникатор, Рейган – в размышления, которым в последнее время предавалась с пугающей частотой, а Захар заскучал. И, видимо, поэтому завел неожиданный разговор.

– «No Country For Oldbug!» – очень жесткий лозунг, – заметил оператор, не отрываясь от монитора.

– Олдбаги опасны, – ответил Захар, уставившись на вошедшую в зал пару мужчин, над головами которых краснело: «43» и «47». – Все знают, что они опасны, и все нервничают, когда они рядом.

Мужчины тушевались под взглядами окружающих, быстро добрались до информационной стойки и, обнявшись, завели разговор со служащим.

– Не все олдбаги взрываются.

– Никто не знает, какой из них взорвется. Поэтому их нужно отделить от нормальных людей.

– Это неправильно и жестоко, – Конелли так разволновался, что отключил коммуникатор и перевел взгляд на товарища.

– Это единственный выход, – резанул Захар.

– Мечта шовиниста.

– К сожалению, рано или поздно лозунг «No Country For Oldbug!» победит, – мрачно сказала Рейган, неохотно принимая сторону красавчика. – Причем он будет признан официально. По настоятельному требованию законопослушных граждан.

– С чего бы вдруг? – нахохлился Конелли.

– Это логично.

– В этом нет ничего логичного, потому что мы обязаны защищать людей! В конце концов, они не виноваты в том, что заразились.

Лысый оператор был самым старшим в группе, в прошлом году ему исполнилось тридцать девять, и приближение возраста suMpa итальянца весьма нервировало. Все это понимали, поэтому Захар умолк, решив, что и так достаточно наговорил, а Рейган тихо спросила:

– Как по-твоему, чем мы в GS занимаемся?

– Боремся с преступностью, – заученно ответил Конелли.

– И как, успешно?

– Достаточно.

– Тогда почему мы ее не победили? – И прежде чем оператор ответил, продолжила: – Преступность нельзя победить, и мы в GS демонстрируем гражданам, что способны держать ее в узде законными методами. Понимаешь? Законными. – Красноволосая подняла палец. – Мы показываем, что есть правила игры, есть государство, и оно заботится о гражданах. И если мы перестанем приносить головы преступников, законопослушные граждане вернутся к созданию судов Линча, а это никому не надо. Теперь ты понимаешь, чем закончится suMpa?

– Нет.

– Тебе надо меньше сидеть в ar/G, ты тупеешь на глазах, – едко произнес Захар.

– Заткнись! – Конелли покраснел и вновь обратился к Рейган. – Что я упустил?

– WHO не может справиться с suMpa, государство не может справиться с suMpa, полиция, GS и армия не могут справиться с suMpa, и каждый случай расстрела демонстрирует это гражданам с пугающей откровенностью, – негромко ответила красноволосая, поигрывая ремешком сумки. – Каждый случай их раздражает. Граждане готовы дать правительству время на поиск выхода из положения, но часики тикают, и если не отыщется лекарство, граждане потребуют действий. Или начнут осуществлять их сами.

– И нам придется защищать олдбагов от людей?

– Не придется, потому что правительство не станет защищать зараженных, – угрюмо ответила Рейган. – Впереди нас ожидает мир жесткой сегрегации.

– Посмотрим.

– Посмотрим.

Пара олдбагов, на которую обратил внимание Захар, исчезла из поля зрения, и в зале вновь остались лишь красивые молодые люди в изящных дорожных одеждах, среди которых выделялась большая и шумная группа «мультяшек», скорее всего студентов. Конелли ясно дал понять, что не собирается поддерживать разговор, и вновь уткнулся в коммуникатор, Карифа все не возвращалась, красавчик откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову так, словно собрался подремать, но через несколько секунд выпрямился и посмотрел на Рейган.

– Ты кажешься расстроенной.

– Нет.

– Значит, мрачной.

– Не больше, чем обычно.

– Больше, – твердо произнес Захар. – Это заметно.

– Ты что, мать твою, стал мозгоправом?

– Я, мать твою, слишком хорошо тебя знаю, – в тон красноволосой ответил красавчик. – Ты расстроена.

– Пошел на хрен.

– Из-за задания?

– А из-за чего еще? – пробурчал Конелли, не отрывая взгляд от коммуникатора. – С тех пор как мы подписали сделку, все идет наперекосяк.

– Еще один, – выругалась Рейган. – Может, отстанете?

– Что тебя парит?

Красноволосая внимательно оглядела друзей, вздохнула, поняв, что они не отстанут, и неохотно ответила:

– Из-за задания.

– Это мы уже поняли.

– Что тебя парит? – повторил Захар. – Видно же, что ты не в своей тарелке.

– Меня парит то, что большие люди, на которых мы сейчас работаем, не любят оставлять свидетелей.

– Мы еще ничего не сделали, – быстро сказал Конелли.

– Но если сделаем – вряд ли уцелеем.

Оператор нахмурился и нервным жестом убрал коммуникатор в сумку. Сам он об этом не думал, и предположение Рейган произвело на него впечатление.

– Ты серьезно?

– Подожди, подожди! – Захар прикоснулся к итальянцу, заставив его умолкнуть, и обратился к красноволосой: – Рейган, а что Карифа? Неужели она этого не понимает?

Это был неприятный вопрос, но он не мог не прозвучать. К сожалению, ответ на него был еще более неприятным.

– Думаю, понимает, но Карифе очень нравится приз, – сказала Рейган и почувствовала, что с ее плеч свалился тяжкий груз. Теперь ее сомнения стали их общей проблемой.

Мужчины переглянулись, помолчали, после чего Конелли осторожно спросил:

– И?

– Что «и»?